В заполярье. Прирученные и дикари

Иван Галактионович пошел на отмель рыть червей и при­бежал оттуда запыхавшись. Почти у самого дома он заметил целый выводок диких гагачат без матки. Мы решили попробо­вать их поймать и подпустить к нашим.

Иван Галактионович, Николаи и я сели в бот и отправи­лись на охоту. Действительно, тут же за мысом плавали возле берега четыре диких гагачонка примерно такого же возраста, как наши.

Пока мы подъезжали, гагачата как будто не обращали на нас никакого внимания. Они полоскались у берега, кормились в зарослях водорослей. Это доказывало, что, по крайней мере, в раннем возрасте сами птенцы не очень пугливы.

Но как только мы подплыли совсем близко и попробовали ловить гагачат руками, тут уж они почуяли опасность и пусти­лись наутек.

Поймать их оказалось очень трудно, хотя берег был откры­тый и спрятаться им было негде. Но едва мы нагоняли плы­вущего гагачонка и собирались его схватить, он мигом исчезал под водой, потом появлялся метрах в десяти и вновь удирал.

Наконец нам удалось загнать гагачат в маленький залив­чик и отрезать им путь к морю. Мы погнали их на берег. И все-таки один из них ухитрился нырнуть прямо под лодку и уплыл в море. Зато трех других мы оттеснили к берегу. Они выскочи­ли из воды и попрятались.

Не так-то легко было отыскать их и на берегу. Гагачата ле­жали неподвижно, затаившись среди камней и травы. Все же мы поймали малышей, принесли домой и подсадили к своим.

Хотя дикие гагачата были такой же величины и окраски, как наши, но сразу можно было их отличить: они были более подвижные, юркие и какие-то подбористые. Даже пух на них лежал иначе, будто приглаженный.

Дикие гагачата просидели вместе с нашими несколько часов в углу за печкой. Они, видимо, совсем успокоились и не уди­рали, когда кто-нибудь из нас к ним подходил, — даже наобо­рот, вслед за нашими сами бежали навстречу.

На следующий день мы решили выпустить «дикарей» вме­сте со всеми гагачатами в заливчик.

— Ну, поглядим, удерут или нет, — сказал Николаи, от­крывая дверь инкубатория и выпуская весь выводок гагачат.

Один за другим они побежали знакомой дорожкой к во­де. Сплошная масса темных пушистых комочков покатилась вниз, под горку, к заливчику. В этой массе сразу же затеря­лись наши новые питомцы. Все гагачата бросились в воду и табуном поплыли вдоль берега. Мы смотрели затаив дыхание: что-то будет дальше?

Вот из общей массы выделяются три гагачонка и плывут прочь от берега, к середине заливчика.

— Нет, не хотят вместе держаться! — вздохнул Нико­лаи. — Сейчас уйдут в море.

Но тут некоторые из наших гагачат тоже отделились от остальных и поплыли за дикарями. Посреди заливчика обра­зовалась целая стайка. Дикие гагачата начали нырять, очевидно, доставая со дна корм. Мы с любопытством наблюдали за ними. Они ныряли совсем не так, как наши, неуклюже пере­вертываясь кверху ногами. Дикий гагачонок вытянет шею, весь подберется, подпрыгнет и юркнет в воду. Мы невольно лю­бовались ловкостью и быстротой их движений.

Вдруг один из наших утят тоже подобрался, подпрыгнул и исчез под водой. За ним другой, третий... Вот так раз! А ведь раньше они этого вовсе не делали. Как быстро наши гагачата переняли этот способ нырять у дикарей.

К вечеру все наши гагачата ныряли так же, как и дикие, и кормились уже не у берега, а по всему заливчику. Даже дер­жаться они стали как-то иначе — более подбористо, стройно. Но все же им было далеко до их диких собратий. Пух у наших гагачат был более рыхлый, пушистый, он скоро намокал, и тогда гагачата выбирались на бережок и сушились на солныш­ке. А дикарицелый день находились в воде и, казалось, не чувствовали никакой потребности выйти на берег.

Наступил вечер. Нужно было гагачат звать домой и сажать за печку. Как же быть с новичками? Неужели опять выгонять на берег и ловить?

Прибежала Наташа:

— Подождите, подождите, дайте-ка я позову... Кру-кру-кру! — закричала она.

Сейчас же весь табунок подплыл к берегу. Только три диких гагачонка продолжали плавать посередине заливчика. На­ши гагачата один за другим начали вылезать на берег. Вдруг один из дикарей поднял головку, огляделся и, кажется, впервые заметил, что заливчик опустел. Он беспокойно заметался по воде, как бы разыскивая выводок, увидел вылезавших на берег гагачат и припустился за ними. Следом бросились к бе­регу и два других гагачонка. Так вместе с нашими и дикари добрели до самого инкубатория. У дверей произошла малень­кая заминка: три дикаря сперва не хотели входить в дом, но и тут стремление находиться в стае взяло верх, и, потоптав­шись немного у дверей, они робко последовали за всем вы­водком.

Эти первые наблюдения над дикими и домашними гагачата­ми дали нам много интересного. Они показали, какое огромное влияние в природе имеют подражание и инстинкт стайности.

На следующий день дикие гагачата еще больше освоились и уже вместе с нашими плыли к берегу, когда им кричали «кру-кру».

И вдруг на третий день вот что случилось: в комнату вбе­жала Рая.

— Скорей! — закричала она. — Гагачата уплывают!

Мы выскочили на берег. Заливчик был пуст, а далеко в мо­ре: виднелась плывущая гага. Следом за нею по воде двигалась целая масса черных точек. Значит, в наш заливчик прилетела дикая гага, может быть, даже мать тех самых трех гагачат, и увела своих, а заодно и всех наших.

В один миг мы с Николаем сели в лодку и пустились в по­гоню. Море было совсем тихое. Гага с гагачатами плыла очень быстро, направляясь к соседним островам. Но мы нажали на весла и начали нагонять беглецов. Вот они уже близко. Гага, видно, попалась чадолюбивая, она никак не хотела улетать и бросать такое большое семейство. Она плыла все быстрей и быстрей, уводя за собой гагачат.

Мы начали выбиваться из сил и отставать. Состязание, ка­залось, было проиграно. Наконец я почувствовал, что грести больше не могу. Я бросил весла и, прощаясь с гагачатами, за­кричал:

— Прощайте, кру-кру-кру!

И тут вдруг среди гагачат произошло смятение: они сбились в кучку и приостановились.

— Кру-кру-кру! — закричали мы оба.

Гага, увидев замешательство выводка, тоже остановилась. Она повернулась к птенцам и, хлопая по воде крыльями, кри­чала, звала за собою. Так состязались мы с дикой птицей, ма­ня к себе гагачат.

Птенцы толпились в нерешительности: куда же плыть? Наконец некоторые повернули и поплыли в нашу сторону, а за ними последовал и весь выводок. Только три диких гагачонка остались возле гаги.

Напрасно она кричала и металась по воде, стараясь привлечь к себе птенцов. Для тех, кто родился средилюдей, в ин­кубаторе, кто жил в углу за печкой, для тех зов «кру-кру» ока­зался более знакомым и близким, чем призывной крик дикой птицы.

Так и прожили гагачата у нас в вольере около месяца. За это время мы очень привыкли к своим питомцам и с сожалением думали о том, что скоро придется с ними расстаться, подпустить наших гагачат к диким выводкам.

И вот наконец наступил этот день.

Мы посадили всех гагачат в две корзины, отвезли на соседний остров. Там в небольшой бухточке плавали дикие гаги со своими птенцами. Наши гагачата тут же присоединились к ним.

Николаи поставил парус, и мы поплыли обратно, с грустью оставляя малышей. Случайно я обернулся к острову:

— Коля, Коля! Глядите, что делается!

Николай обернулся. За нами следом, растянувшись длинной цепочкой, плыли гагачата. Они старались изо всех сил до­гнать быстро уходившую лодку.

Мы сняли парус, остановились, и весь выводок с радостным писком окружил нас.

Пришлось возвращаться обратно и опять подпускать гага­чат к дикарям.

Чтобы обмануть наших питомцев, мы перетащили лодку че­рез песчаную косу на другую сторону острова. Гагачата, оче­видно, решили, что мы тут же, на берегу, и занялись отыски­ванием еды в прибрежной растительности.

В последний раз мы полюбовались своими малышами: «Ну, оставайтесь, растите на воле!»

Мы обогнули косу и поплыли домой.