В заполярье. Ловля рыбы на море - бычки

Как-то вечером я сидел дома и писал.

— Лексеич, едем со мной рыбу ловить! — окликнул меня Иван Галактионович, проходя мимо окна с лопатой и банкой для червей.

Я накинул куртку и вышел. Мы отправились за червями.

— Постой, Иван Галактионович, где ж мы их рыть-то бу­дем? — удивился я, когда увидел, что мои спутник идет по от­мели прямо к морю.

— А вот здесь и пороем.

Был час отлива. Мы пошли по обнажившемуся дну.

— Тут надо копать, — указал мне Иван Галактионович на кучки взрытого песка. — Это морской червь, такой нам и нужен.

Иван Галактионович копнул лопатой раз, другой и вместе с песком и галькой выковырнул огромного червя. Я положил его в банку. Иван Галактионович выкопал второго, третьего...

— Ну-ка, дай я покопаю, — попросил я лопату.

— Копай, копай, а я покурю пока.

Я нашел свежую кучку песка и попробовал копнуть. Э, даэто совсем не так просто! Лопата упиралась в гальку и никак не входила. Насилу я ее воткнул и выкинул большой ком песка. Но червя там не оказалось. Я продолжал рыть, выкопал целую яму — и все без результата. Иван Галактионович, лукаво улы­баясь, покуривал и следил за моей работой.

— Ну, будет здесь, рои в другом месте, а то все дно на­сквозь пророешь, — добродушно пошутил он.

Я принялся копать возле следующей кучки песка. Опять сначала никак не мог воткнуть лопату, и опять ничего не вы­копал.

— Куда ж они деваются? — удивился я.

Иван Галактионович докурил, сплюнул, взял у меня лопату:

— Гляди, учись.

Он копнул раз, два и сразу выбросил большого червяка.

— Вот как у нас! — подмигнул он и деловито добавил: — Ты лопатой гальку не толки, а поддевай ее — враз и выроешь. А то, пока ты шебуршишь по гальке, он учует — и наутек. В песке-то он ходкий, даром что без ног.

Я опять хотел взять лопату и попробовать, но Иван Галак­тионович не дал:

— После, на свободе, займись, а теперь за рыбойехать надо.

Он накопал целую банку морских червей, и мы отправи­лись к боту. Привязали на веревку большой камень, взяли его с собой и отплыли метров сто от берега.

— Вываливай, — скомандовал Иван Галактионович.

Я осторожно опустил за борт тяжелый камень. Он пошел на дно, увлекая за собой веревку. Другой ее конец мы привяза­ли к боту, и он закачался на одном месте.

— Вот теперь мы на якоре, — сказал Иван Галактионо­вич. — Можно и пробовать.

Он достал из-под сиденья два мотка бечевы, аккуратно на­мотанной на дощечки. Один моток передал мне. На конце бе­чевы вместо грузила была привязана небольшая гирька, а сбо­ку на поводке — огромный крючок. Мы насадили куски червей и опустили свои нехитрые снасти в воду. Конец веревки я дер­жал в руке, ожидая, когда клюнет рыба.

Не прошло и минуты, как кто-то со дна дернул за веревку. Я подсек и, замирая от волнения, стал выбирать снасть. Вот из глубины показалось что-то темное — значит, попалась, не ушла! Я вытащил из воды добычу. На крючке прыгала и би­лась небольшая, на редкость безобразная рыба с огромной, усаженной шипами головой. По бокам рыбы, как крылья ба­бочки, топорщились два широких пестрых плавника. Небольшое тело ее было покрыто светлыми пятнышками. Я сразу узнал, что это бычок.

«Ну, для начала недурно», — подумал я, снимая с крючка рыбу и бросая ее на дно лодки. Почти сейчас же я поймал второго, третьего бычка. Потом вытащил небольшую, величиной с ладонь, камбалу. Я с любопытством рассматривал эту замечательную, круглую, как лепешка, рыбу. Верхняя, темная сторона ее очень подходит под цвет бурых подводных камней. Здесь помещаются оба глаза. Нижняя сторона рыбы почти белая. Рот у камбалы маленький и кривой. Вот уж страшилище!

Я бросил на дно лодки и эту добычу и не без тайного тор­жества взглянул на Ивана Галактионовича, который с мрач­ным видом сидел на другом конце лодки и не поймал еще ни одной рыбы. Я чувствовал свое явное превосходство в рыбо­ловном искусстве.

Иван Галактионович мельком взглянул на меня и прого­ворил:

— Неправильно снасть держишь. Ты ее на дно кладешь, а надо, как стукнет груз, малость приподнять и держать на ве­су, а то так никогда ничего не поймаешь.

— Как не поймаю? Да я уж четыре штуки поймал!

Иван Галактионович презрительно усмехнулся:

— Да разве это рыба?

— А что же?

— Так, лабуда. Она по дну ползает, вот и цепляется. Ты повыше снасть подымай, — еще раз сказал он. — Держи на весу, а то насадку только зря тратишь.

Вся моя рыбацкая гордость мигом слетела. Выходит, мои улов даже не стоит тех червей, которые я на него трачу. Я был задет за живое.

Вскоре Иван Галактионович подсек и стал быстро выби­рать снасть. Мне очень хотелось, чтобы он вытащил такую же «лабуду», — вот тогда узнает, как других учить! Но в этот миг Иван Галактионович выбросил в лодку довольно крупную рыбу.

— Почин есть! — весело сказал он, этим как бы еще раз подчеркивая, что моя рыба в счет не идет. — Теперь, значит, стайка подошла, будет брать. Треска всегда стаями ходит.

И действительно, мы начали таскать рыбу за рыбой. Глядя на этих крупных, мясистых рыб, лежащих в боте рядом с моими нелепыми уродцами, я должен был поневоле согласиться, что, с точки зрения настоящего рыбака, на них и в самом-то деле червей тратить не стойло.

Но я все-таки не сдавался и спросил:

— А разве у вас бычков не едят? У нас в Москве их, мари­нованных, в банках продают.

Иван Галактионович удивленно взглянул на меня:

— Да что ж ты в них есть-то будешь? Голову или хвост? Мяса-то, почитай, никакого нет.

— А камбалу?

— Камбалу мы едим, только не такую мелюзгу, — он презрительно кивнул головой на мою добычу. — Камбала должна быть во какая, с блюдо хорошее, — это камбала! Мы ее остро­гой колем. Знаешь, что такое острога? Шест, а на конце вроде как вилы с зазубринами. Вот едешь по отмели и глядишь. Она, как блин, на дне лежит. Сама под цвет дна, сразу и не приметишь, а как приметил, нацелишься острогой, цоп — и в лодку.

Пришлось еще раз признать, что и камбала моя за рыбу тоже в счет не пойдет.

Треска брать перестала — очевидно, стайка отошла. Но мы продолжали сидеть тихо в ожидании, когда подойдет новая.

Вдруг невдалеке от лодки из-под волны вынырнула чья-то большая темная голова.

Я вздрогнул и не успел еще сообразить, в чем дело, как го­лова фыркнула и скрылась под водой.

— Ишь, нерпа играет, — недовольно проговорил Иван Га­лактионович. — Всю треску теперь разгонит.

Нерпа вновь вынырнула, но уже поодаль.

— Ушла, — сказал мои товарищ. — А то иной раз начнет нырять кругом лодки, рыбу распугает. Тогда снимай с якоря и переезжай на новое место.

— А можно ее из ружья убить?

— Осенью можно, а теперь нельзя.

— Что ж, запрещается летом бить?

— Не в том дело, — ответил Иван Галактионович. — Летом хоть и убьешь, враз утонет. Летом нерпа тощая, вода ее не держит. А к осени она жир нагоняет. Если убьешь — как по­плавок на воде будет держаться.

Мы посидели еще немного, но рыба не брала. Подул холод­ный ветер, залив заволновался. Наш бот начинало сильно по­качивать.

— Теперь толку не будет, надо ко двору подаваться, — проворчал Иван Галактионович.

Мы поплыли домой.

— Ну, как дела? — закричала, выбегая на берег, Ната­ша. — Я и корзину для рыбы принесла.

— Плохи дела, — ответил Иван Галактионович.

— Как плохи? — удивился я.

Мы начали выкладывать из лодки в корзину треску. Ее ока­залось тридцать две штуки. Тридцать две крупные рыбы за какие-нибудь полтора—два часа ловли! И это называется плохо! Я живо представил себе нашу подмосковную речку, какую-ни­будь Клязьму или Протву. Ведь если бы оттуда рыболовы-удильщики привезли такую добычу, их подвиг был бы записан в рыболовные летописи! А тут о таком улове просто говорят «плохи дела». И я с невольным уважением посмотрел на морской залив.

Ветер дул все сильнее. Масса воды потемнела, и где-то да­леко от берега уже играли белые барашки.

— Вот вы наш залив ни во что считаете, — обратилась ко мне Наташа. — Не хотите ли сейчас покататься на лодочке?.. А это кто же наловил? — вдруг расхохоталась она.

Я обернулся к лодке в ту самую минуту, когда Иван Галак­тионович с деловым видом выкидывал в море моих бычков.

Мы пришлидомой обедать. Я никак не мог примириться с тем, что мой товарищ по рыбалке не одобрил наш замечатель­ный улов.

— Иван Галактионович, а сколько же нужно наловить ры­бы, чтобы ты был доволен? — спросил я.

— Полну лодку, — ответил он, уплетая кашу и весело улы­баясь. — Вот это было бы дело. А то что ж это за ловля — еле-еле одну корзину наловили! Да и вообще, разве здесь ловля? — Он пренебрежительно взглянул на корзину с трескои. — Разве это рыба?

— А что же, по-твоему?

— Так, мелюзга, подсолнухи.—Иван Галактионович отодвинул пустую тарелку и вздохнул. — Вот, Лексеич, под Мур­манском это треска, это ловля! Не то что здешняя.

— Что ж, там треска прямо без насадки, на голый крю­чок попадается? — засмеялся я.

— Именно на голый крючок, — совершенно серьезно отве­тил Иван Галактионович.

— То есть, как?

— А очень просто. На поддев там ловят. Выедешь вот так же в море и ловишь на голую снасть, совсем без наживки. Спасть такая же, как здесь, только крючок побольше. Опустишь его в воду, а сам сидишь на боте и подергиваешь веревку, за­секаешь рыбу. Как стая трески подошла, обязательно засе­чешь какую за бок, какую за живот, а то и за хвост. Засек — и тащи в лодку. А треска-то в полстола, не меньше, отборная, вся одна к одной. Как на стаю попал, за час полну лодку на­таскаешь. Вот это ловля! А здесь что? Только одно времяпро­вождение.

Иван Галактионович с досадой махнул рукой, взял корзи­ну и пошел на берег чистить рыбу.